Стефан давно знал, что спорить с прекрасными дамами — непозволительно. Утомлять их расспросами о вещах приземлённых и банальных — почти оскорбление. Поэтому эр Стефан следовал всем заповедям галантного кавалера, благородного потомка патрициев и, разумеется, идеального рыцаря. То, что рыцарей давно списали за ненадобностью вместе с высокими шлемами, а перья с плюмажей раздали столичным модницам, эра Стефана не особенно интересовало. Новый материк, новые обычаи.

Поэтому когда эра Леони решила «сменить обстановку» — так это называлось, кажется, в высшем свете — он задал только один вопрос, зато правильный. Вопрос звучал так: приказать седлать удобную лошадь или красивую? Остальное, как водится, было незначительным и вторичным, когда речь идёт о благородных дамах и вроде-как-невестах. Эра Леони напускала на себя загадочность, поэтому о цели поездки и тем более о маршруте речи даже не заводилось. Стефан полагал, что он, в общем-то, и без этих условностей способен угадать, куда захочется проехаться верхом прекрасной даме — и как же он ошибался.
Потому что лошадь была осёдлана, эра Леони аккуратно посажена в седло, ворота резиденции проконсула закрылись, а понятнее не стало. Они проехали мимо модистки, мимо сада, мимо таверны, куда захаживали менестрели, один за другим миновали особняки здешней знати. То ли эра Леони старательно запутывала следы и коварно собиралась сделать круг, чтобы похвастаться перед всем городом новым чем-нибудь (Стефан сперва честно пытался угадать, что именно новое на этот раз, но вынужден был капитулировать и поэтому хвалил всё по очереди — платье, шляпу, причёску, брошь, улыбку), то ли господин проконсул в мудрости своей позволил себе упомянуть при дочери какое-то происшествие. Его светлости давно бы пора понять, что соблюдать осторожность нужно не со своими придворными и не с разведкой, а с юной эрой Леони.

Исчерпав свой запас любезностей и комплиментов, Стефан умолк. Жара убаюкивала и насылала дремоту. Он не заметил, как в какой-то момент опустил голову на грудь и закрыл глаза. Он уснул на каких-то пять минут, потом резко прохватился — кажется, Леони спросила что-то. Осоловело помотал головой.
Ему определённо что-то снилось, но ощущения были странными. То ли сон продолжался, то ли проснулся он не до конца. Стефан повернул голову и попытался заглянуть себе за спину. Потом переложил поводья из левой руки в правую и воззрился на свою ладонь со странным недоумением.

Сон снился ему замечательный и очень интересный: во сне Стефан был старинным имперским чайным сервизом из тонкого фарфора, стоял в каком-то таком же старинном буфете и доставали его только по особым случаям. Быть удостоенным испить чая из чашки из этого сервиза считалось великой честью, и сервиз эту честь свято соблюдал. Но однажды...

— Тебе не кажется, что трещины — это благородно? — задумчиво спросил эр Стефан, всё ещё рассматривая свою руку. Интересно, у сервиза всегда могли разгибаться ручки или это тоже от старости?